Информация к размышлению от Митрополита Антония Сурожского

Надо уметь молчать. Пусть болтовня отступит, даст место глубокому, собранному, полному подлинной человеческой заботливости молчанию. Молчанию научиться нелегко. Сядьте, возьмите больного за руку и скажите спокойно: Я рад побыть с тобой...
И замолчите, будьте с ним, не воздвигайте между вами целый мир незначительных слов или поверхностных эмоций. Пусть ваше посещение будет ему в радость, пусть он знает, что и для вас быть с ним — радость.
И вы обнаружите то, что я не раз обнаруживал за последние 30–40 лет: в какой-то момент люди становятся способными говорить, — говорить серьезно, говорить глубинно, произносить то немногое, что сказать стоит.
И вы обнаружите нечто еще более поразительное: что вы и сами способны говорить именно так. В молодом человеке горит огонь, в старом человеке светит свет. Надо уметь, пока горит огонь, гореть, но когда прошло время горения – суметь быть светом. Надо в какой-то момент жизни быть силой, а в какой-то момент быть тишиной.

Проблемы, с которыми человек встречается в пожилом возрасте, коренятся в его прошлом, настоящем и будущем. В первую очередь, всем пожилым и стареющим людям неизбежно приходится сталкиваться с необходимостью стать перед лицом своего прошлого. Это относится к отдельным людям, это, в равной мере, относится к целым народам. 

Кажется, Солженицын в одной из своих книг писал, что народ, который не примирился со своим прошлым, не сможет разрешить ни одной проблемы в будущем. И на самом деле, это имеет отношение ко всем нам: пока мы отворачиваемся от нашего прошлого, закрываем на него глаза, не желаем о нем помнить, мы не способны решать проблемы ни настоящего, ни будущего. 

Поэтому первое, что пожилой человек обязан сделать, это поставить перед собой задачу – не избегать своего прошлого; быть готовым, если прошлое предстанет в виде воспоминания или человека из далекого, давно забытого времени и напомнит о неразрешенной проблеме, встретить его лицом к лицу.

Нам дается жить и проживать заново свое прошлое до тех пор, пока мы не разрешим все встающие проблемы.
Пока мы не встретили ситуацию из прошлого лицом к лицу (а во время бессонницы приходит на память только неладное), пока не разрешили тот или иной вопрос, он будет настойчиво возвращаться в виде воспоминаний, ночных кошмаров или образов. Когда вспоминается какое-то событие, постараться вернуть себя в обстоятельства того времени и пережить это событие заново, но пережить на основании нового опыта, опыта долгих лет. 

И затем поставить перед собой вопрос: «Бог вернул меня обратно к этой ситуации. Сделал(а) бы я сейчас то же самое, произнес(ла) бы те же слова, что пятьдесят, семьдесят, сорок лет назад?» И нужно ставить этот вопрос до тех пор, пока не сможешь сказать всем своим существом не только из страха, но на основании всего жизненного опыта, всей с годами приобретенной зрелости: нет, оказавшись в прежней ситуации, я бы так уже не поступил(а); всем умом и всем сердцем, всей волей и плотью отрекаюсь от этого, прежнего «меня» нет. Ситуацию не всегда возможно исправить, если переменился только ты сам, потому что в нее могут быть вовлечены другие люди. Нельзя просто сказать: «Я примирился со злом, которое причинил другим людям», но можно примириться с обстоятельствами.

Прошлое присутствует в нас двояким образом. Это могут быть события, которые с нами произошли, повлияли на нас, но потом утратили свое значение, растворились так же, как пища, которую мы едим: из нее строится наше тело, но мы перестаем ее замечать, как только она вошла в состав нашей плоти, нашей крови, наших мышц, нашей жизни. Но прошлое также присутствует в нас в виде неразрешенных проблем, и необходимо помнить, что Бог дает нам шанс, настойчиво возвращая к ним в снах, в ночных кошмарах, в воспоминаниях, во встречах того или другого рода или, порой, в чтении романов, в которых мы неожиданно наталкиваемся на описание наших собственных обстоятельств и ужасаемся, что приходится пережить их заново. 

Мы не должны отворачиваться от прошлого, нужно взглянуть ему в лицо и поставить перед собой вопрос: «Тот ли я человек, который так поступил, или нет? Если я остался прежним, то это не прошлое, это – мое настоящее, и его необходимо изжить тем или другим образом».

Когда старость унесет все, что составляло наши молодые и зрелые годы, перед нами встанут определенные проблемы. Но пока это не произошло, может наступить период, когда время зрелости еще не закончилось, но мы уже ощущаем, что оно постепенно отдаляется: физические силы слабеют, умственные способности уже не те... 

И зачастую пожилые люди отчаянно цепляются за то, что уходит, чего они не могут удержать, как бы ни старались. Что же делать? Большинство людей какое-то время пытаются раздувать угли в надежде вызвать язычок пламени, чтобы хоть на мгновение снова стать такими, какими были раньше. Я думаю, это – ошибка: чем старательнее мы раздуваем угли, тем быстрее они превращаются в пепел.

Верное решение, как мне представляется, дается в дивных строчках стихотворения Виктора Гюго:

Тот возвращается к первичному истоку,
Кто в вечность устремлен от преходящих дней.
Горит огонь в очах у молодых людей,
Но льется ровный свет из старческого ока.

Нам необходимо осознать, что есть время пламенеть, а есть время светить. Свет тихий, спокойный, ровный свет, который во тьме светит, может принести больше пользы людям, чем обжигающее пламя. Ницше в своем единственном действительно религиозном стихотворении говорит: «Свет есть все, что я хватаю, Уголь все, что отпускаю: Пламя - пламя я и есмь!»

Один русский святой говорил, что производить суд своей совести – все равно как луковицу чистить: вначале снимаешь сухую шкурку, она отваливается без труда, потом начинаешь снимать слои, в которых сохранился сок, и тогда льешь слезы и плачешь, плачешь, пока не дойдешь до самой сердцевины и не обнаружишь, что она сладка.

Наши святые - нам родные и близкие; но если мы задумаемся над собою, то можем ли мы сказать, что эти черты являются вожделением, мечтой наших душ, жаждущих вечной жизни?

Не ищем ли мы обеспеченности - а не уязвимости, силы - а не пораженности, славы - а не унижения? Является ли наша жизнь во всех или, хотя бы, в основных ее проявлениях любовью, воплощенной в человеке? Находим ли мы в себе это бесконечное, ничем несокрушимое терпение, эту смиренную любовь к ближнему, эту отдачу себя, эту способность никого не отвергать, а, по слову Христову, благословлять всякого, любовью сиять на доброго и на злого, проявлять ту любовь, о которой Апостол Павел нам говорит?    А если не находим, то мы - вне потока русской святости, вне пути Христова в русской душе и в русской истории. Тогда мы осколок, отбросок. Как это страшно и жалко подумать! И если мы хотим, чтобы зазвенели все струны наших душ человеческих, чтобы зажило в нас и запело все, что может жить и петь песнь Господню, хотя бы и на земле чужой, то мы должны приобщиться именно этим свойствам русской святости, русской святой души, и тогда мы будем едины с теми подвижниками, которые ныне продолжают свой путь спасения земли Русской - кровью и не угасающей любовью.